Армения, дело «1 марта»: Выход следствия из «тупика» или начало развала? Литературно-исторические заметки юного техника «земля и воля». «народная воля»

ЕРЕВАН, 7 июн — Sputnik. В адрес второго президента Армении звучат серьезные обвинения, и правоохранительные органы должны отреагировать. Подобное мнение в интервью выразил политолог Манвел Саркисян, комментируя публикации в прессе о возможности допроса Роберта Кочаряна.

Газета "Жаманак" в четверг со ссылкой на свои источники сообщила, что правоохранительные органы на днях допросили бывшего командующего внутренними войсками Армении, генерал-майора Григора Григоряна. Последний 1 марта 2008 года руководил действиями силовиков по разгону демонстрантов, протестующих против итогов президентских выборов. Тогда в ходе столкновений, напомним, погибли 10 человек, в том числе и двое полицейских.

По сведениям газеты, Григорян во время допроса заявил, что приказ стрелять по митингующим отдал тогдашний президент Роберт Кочарян. Со слов Григоряна, он не мог воспротивиться приказу верховного главнокомандующего.

Экс-командующий внутренними войсками ради своей личной безопасности записывал разговор с Кочаряном. По утверждению газеты, на недавнем допросе он заявил, что может предъявить запись в качестве доказательства.

Бывший советник первого президента считает при этом, что в вопросе привлечения бывших руководителей государства к ответственности основную роль должно сыграть общество.

"Если оставить эти функции только правительству, то оно по объективным причинам будет скованным в своих действиях. Нельзя все взваливать на плечи правительства и ставить его под удар, в том числе и удар извне", — говорит наш собеседник.

В конечном итоге, смена власти в Армении произошла в результате народного давления, иными словами под давлением улицы. И вне зависимости от того, какая модель государственного управления будет построена по итогам смены власти, либо эту модель должен построить народ, либо она не будет построена вообще.

Напомним, 1−2 марта 2008 года в центре Еревана в результате столкновения правоохранителей с несогласными с официальными итогами президентских выборов сторонниками Левона Тер-Петросяна погибло 10 человек.

О необходимости полноценного раскрытия причин мартовской трагедии заявлял ранее и премьер-министр Армении Никол Пашинян. Политик сам тогда проходил по делу 1 марта в качестве обвиняемого в учинении массовых беспорядков, он отсидел два года и вышел по амнистии. Пашинян при этом пояснял, что все должно проходить в рамках закона, и что сам он не намерен брать на себя функции прокурора, судьи или следователя.

Цареубийц наказывали с примерной жестокостью. Всегда. Этот процесс исключением не стал. Он поражает другим – удивительной стойкостью почти всех осужденных и их страстной верой в собственную правоту.

В целом «Народная воля» представляла собой сеть тайных кружков, группировавшихся вокруг единого центра-Исполнительного комитета. Группы были связаны между собой единством плана практических действий, общностью сил и средств. «Народная воля» хотела всего-навсего «экономического и политического переворота, в результате которого наступит народоправство» (из показаний Кибальчича). Если за столько веков существования, полагали народовольцы, царь и царское правительство не догадались дать власть народу, следовательно, натолкнуть их на эту благую мысль можно лишь силовым способом – террором. То есть банально запугать, царь испугается, испугаются армия и правительство, народ поймет, какая сильная партия – «Народная воля», – и пойдет за ней, и она поведет Россию к светлому будущему. К слову сказать, народовольцы точно не знали, что будут делать в том случае, если народ их действительно поддержит.

Михайлов и Перовская вели подготовительные работы к покушению. Из лавки, которую они арендовали, шел подкоп к дороге, по которой царь часто ездил в Сенат.

Бомбы готовил Кибальчич. На случай, если взрыв опередит карету или, наоборот, опоздает, ожидавший на улице Желябов, вооруженный кинжалом, должен был завершить начатое. Рысаков и Гриневицкий стояли на улице с бомбами наготове. Перовская давала знак о приближении царской кареты. Однако планы террористов неожиданно были нарушены – за несколько дней до покушения Желябова арестовали. Число метальщиков с бомбами было удвоено.

Когда 1 марта в полдень царь выехал из дворца, все было готово для взрыва. Метальщики, вооруженные снарядами, стояли в условленных местах.

Однако вопреки ожиданиям царь поехал не по Садовой, а по набережной Екатерининского канала. Перовская сообразила, что император возвратится во дворец тем же путем. По данному ею сигналу метальщики заняли места у решетки канала: первым стал Рысаков, вторым Гриневицкий, третьим Емельянов, четвертым – Тимофей Михайлов. Сама Перовская перешла на противоположную сторону канала и остановилась против Инженерной улицы.

В 2 часа 15 минут пополудни императорская карета отъехала от Михайловского дворца, и Перовская, махнув платком, дала знак метальщикам. Государь сидел в карете один.

Последовал страшный взрыв. Несколько человек упали – казак конвоя и мастеровой мальчик, тяжело раненные. Государь приказал лейб-кучеру остановить экипаж и, выйдя из кареты, направился к месту взрыва, где толпа уже схватила Рысакова. На вопросы обступивших его офицеров, не ранен ли он, император отвечал: «Слава богу, я уцелел, но вот...» – указав при этом на лежавших на мостовой раненых. Государь подошел к Рысакову и спросил его, он ли стрелял и кто он такой. Террорист отвечал утвердительно, но назвал себя вымышленным именем. «Хорош!» – молвил император и повернул назад, в направлении к своей карете. Гриневицкий бросил бомбу в ту минуту, когда Александр II проходил мимо него, под самые ноги. Произошел второй оглушительный взрыв. Дым рассеялся, и пораженным взорам присутствующих предстало ужасное зрелище: прислонившись спиной к решетке канала, без шинели и фуражки, лежал окровавленный монарх. Обнажившиеся ноги его были раздроблены; кровь сильно струилась по ним. К тому времени он уже потерял сознание. По распоряжению прибывшего из Михайловского дворца великого князя Михаила Николаевича истекающего кровью императора повезли в Зимний дворец.

Государя внесли на руках в его кабинет и положили на постель. Подоспевший лейб-медик Боткин на вопрос наследника, долго ли проживет император, ответил: «От 10 до 15 минут». В 3 часа 35 минут пополудни император Александр II умер, не приходя в сознание.

Опасаясь отказа властей, Желябов в конце заявления приписал: «Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две».

Процесс первомартовцев происходил при открытых дверях, однако в зал судебного заседания допускалась лишь избранная публика.

Подсудимые прекрасно сознавали, что будет представлять собою суд, в состав которого входили шесть сенаторов, два титулованных представителя дворянства, городской голова и волостной старшина. Желябов, протестуя против такого суда, указывал, что судьей между революционной партией и правительством должен быть всенародный суд или по крайней мере суд присяжных заседателей.

Подсудимые облегчили задачу обвинителя: на суде они сами говорили каждый о своем участии в тех действиях, которые были перечислены в обвинительном акте. Они ни в какой степени не заботились о смягчении своей участи. Очень характерно заявление Кибальчича. Его беспокоила мысль не о предстоящей смерти, а о судьбе его проекта воздухоплавательного аппарата, и он заявил суду о передаче им этого проекта защитнику. Известно, что этот проект отмечен как крупное явление в истории русского воздухоплавания.

Кровожадные требования государственного обвинителя были удовлетворены полностью Особым присутствием Сената. Все подсудимые, в том числе несовершеннолетний Рысаков, не достигший 19 лет, были приговорены к смерти. Защита указывала на недопущение законом смертной казни для несовершеннолетних. Суд не согласился с этим. Все обвиняемые были признаны виновными в принадлежности к тайному сообществу русской социал-революционной партии, имевшей целью ниспровержение государственного и общественного строя в Российской империи путем насильственного переворота и в посягательствах на государя и других лиц. Софья Перовская была первой русской женщиной, казненной по политическому делу.

Эта казнь 3 апреля 1881 года стала последней публично исполненной казнью в Петербурге. Для отправки на казнь осужденные были посажены на две «позорные колесницы». На груди осужденных были повешены черные доски с крупной надписью «цареубийца». Руки были связаны за спиной веревками. Вера Фигнер писала: «Руки Перовской были так туго скручены веревкой, что она сказала: «Мне больно, отпустите немного». – «После будет еще больней», – грубо буркнул жандармский офицер».

Вслед за «позорными колесницами» ехали две кареты с пятью священниками в траурных ризах и с крестами в руках. Конные жандармы окружали процессию, которая медленно продвигалась по улицам города к месту казни. Эшафот представлял собою помост в два аршина высотой с тремя позорными столбами и виселицей в виде буквы «П». Это была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов.

Невозмутимое спокойствие отражалось на лице Кибальчича. Желябов казался нервным и часто поворачивал голову в сторону Перовской.

Вскоре после того, как преступники были привязаны к позорным столбам, раздалась военная команда «на караул», после чего градоначальник известил прокурора Судебной палаты, господина Плеве, что все готово к совершению последнего акта земного правосудия.

Чтение краткого приговора продолжалось несколько минут. Все присутствующие обнажили головы. Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами, каждый к своей веревке.

Бодрость не покидала Желябова, Перовскую, а особенно Кибальчича. Перед тем как оденут на них саван с капюшоном, Желябов и Михайлов, приблизившись к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей саван висельников.

Палач Фролов начал с Кибальчича. Одев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко, привязав конец веревки к правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову.

Последний по очереди был Рысаков, у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык.

Смерть настигла Кибальчича мгновенно, по крайней мере его тело вскоре повисло без конвульсий.

После казни Кибальчича вторым был казнен Михайлов, он дважды срывался с веревки. При первом падении Михайлов сам поднялся и при помощи палача встал на скамейку. Он сорвался вторично и окончательно был повешен лишь в третий раз.

За ним последовала Перовская. Четвертым был казнен Желябов, последним – Рысаков. Он несколько минут боролся с палачом, не давая столкнуть себя со скамьи.

Трупы казненных висели не более 20 минут. Затем на эшафот были внесены пять черных гробов, которые помощники палача подставили под каждый труп. Военный врач в присутствии двух членов прокуратуры освидетельствовал снятые и положенные в гроб трупы казненных. По освидетельствовании трупов гробы были немедленно накрыты крышками, заколочены и отвезены под сильным конвоем на станцию железной дороги для предания тел казненных земле на Преображенском кладбище.

После революции 1917 года в бумагах Плеве, известного сподвижника Александра III, было найдено письмо, написанное Кибальчичем 2 апреля 1881 года, накануне казни. Автор этого письма писал царю, что террор прекратится, если царь даст свободу слова, отменит смертную казнь и дарует амнистию политическим осужденным. Александр III сделал на этом письме надпись такого содержания: «Нового ничего нет. Фантазия больного воображения, и видна во всем фальшивая точка зрения, на которой стоят эти социалисты, жалкие сыны отечества».

3 марта председатель Кабинета министров П.А. Валуев предложил новому царю Александру III назначить регента на случай, если его тоже убьют. Царь оскорбился, но регента все же назначил.

В 6 часов 20 минут утра, 29-го марта, особое присутствие правительствующего сената вышли в залу заседания, и г. первоприсутствующий провозгласила следующую резолюцию:

«По указу его императорского величества, правительствующий сенат, в особом присутствии для суждения дел о государственных преступлениях, выслушав дело и прения сторон, постановил подсудимых: крестьянина Таврической губернии, Феодоссийского уезда, Петровской волости, деревни Николаевки, Андрея Иванова Желябова, 30-ти лет, дворянку Софью Львову Перовскую, 27-ми лет; сына священника Николая Иванова Кибальчича, 27-ми лет; тихвинского мещанина Николая Иванова Рысакова, 19-ти лет; мозырскую, Минской губернии, мещанку Гесю Мирову Гельфман, 26-ти лет, и крестьянина Смоленской губернии, Сычевского уезда Ивановской волости, деревни Гаврилково, Тимофея Михайлова, 21-го года, на основании ст. улож. о нак. 9, 13, 18, 139, 152, 241, 242, 243, 279 и 1459-й (по продолж. 1876 года), лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни чрез повышение. Приговор сей относительно дворянки Софьи Перовской, по вступлении его в законную силу, прежде обращения к исполнению, на основании 945-й ст. уст. угол. судопр., (на предмет лишения ее, Перовской, дворянского достоинства) представить чрез министра юстиции на усмотрение его императорского величества.

30-го марта, в 4 часа пополудни, осужденным по делу о злодейском покушении 1-го марта был объявлен, в присутствии сенатора А.И.Синицына и товарища прокурора Н.В.Муравьева, при обер-секретаре В.В.Попове, приговор особого присутствия правительствующего сената.

Приговор

По указу Его Императорского Величества Правительствующий Сенат в Особом присутствии для суждения дел о государственных преступлениях в следующем составе:

Господин первоприсутствующий Э. Я. Фукс.

Господа сенаторы: Н. Л. Биппен, Н. С. Писарев, И. Н. Орлов, А. И. Синицын, А. А. Бобринский, петергофский уездный предводитель дворян барон М. А. Корф, московский городской голова С. М. Третьяков и волостной старшина А. А. Гелъкер. При обер-секретаре В. В. Попове.

В присутствии исполняющего обязанности прокурора при Особом присутствии Правительствующего Сената Н. В. Муравьеве:

Рассматривал дело о мещанине Николае Рысакове, крестьянах: Андрее Желябове, Тимофее Михайлове, сыне священника Николае Кибальчиче, дворянке Софье Перовской и мещанке Гесе Гелъфман, преданных суду Особого присутствия на основании 1032 и 1052 ст. Устава уголовного судопроизводства, по прод. 1879 г., по обвинению их в злодеянии, жертвою коего пал в Бозе почивший Государь Император Александр Николаевич, и в других преступлениях.

1-го марта 1881 года, в воскресенье, в начале третьего часа пополудни, в С.-Петербурге совершено было величайшее злодеяние, поразившее Россию роковым ударом, положившим безвременно предел драгоценной жизни возлюбленного монарха, благодетеля отечества государя императора Александра Николаевича. В тот день его императорское величество изволил присутствовать на разводе в Михайловском манеже, посетил Михайловкий дворец, откуда и возвращался по Инженерной улице и затем, направо из оной, по набережной Екатерининского канала. Когда карета государя в сопровождении обычного конвоя, проезжала мимо сада Михайловского дворца, на расстоянии около 50-ти сажен от угла Инженерной улицы, под лошадей кареты был брошен разрывной снаряд. Взрывом этого снаряда были ранены некоторые лица и разрушена задняя стенка императорской кареты, но сам государь остался невредим. Человек, бросивший снаряд, хотя и побежал по набережной канала, по направлению к Невскому проспекту, но в нескольких саженях был задержан и назвался первоначально мещанином Глазовым, а затем показал, что он мещанин Рысаков. Между тем, государь, приказав кучеру остановить лошадей, изволил выйти из кареты и направиться к задержанному преступнику. Когда же его величество возвращался к месту взрыва, по панели канала, последовал второй взркв, ужасным последствием которого было нанесение государю крайне тяжелых ран с раздроблением обеих ног ниже колен. Венценосный страдалец был доставлен в Зимний дворец почти уже в бессознательном состоянии, и в тот же день, в 3 часа 35 минут пополудни, в бозе почил. По осмотру местности злодеяния и по данным, обнаруженым дознанием эксперты пришли к заключению, что означенные взрывы были произведены двумя брошенными снарядами, заключенными в жестяныя оболочки и состоявшими из ударного состава и взрывчатаго вещества, количеством до 5-ти фунтов в каждом снаряде. На лицо, бросившее к ногам почившего в государя второй разрыной снаряд, прямых указаний сначала не было. Только крестьянин Петр Павлов при первоначальном дознании показал, что когда государь, отойдя от задержанного Рысакова, направился по панели канала, то неизвестный человек, стоявший прислонившись к решетке набережной, выждал приближения государя на расстояние не более двух аршин бросил что-то на панель, от чего и последовал второй взрыв. Показание, повторенное Павловым и на судебном следствие, вполне подтвердилось следующими данными: указанный Павловым человек был поднят на месте в бессознательном состоянии и по доставлении в придворный госпиталь конюошенного ведомства, умер там чрез 8 часов. По судебно-медицинскому осмотру и вскрытию трупа этого лица, на нем были множество поранений, причиненных взрывом, который, по мнению экспертов, и должен был произойти в весьма близком расстоянии, не далее как на три шага от умершего. Этот человек, придя пред смертью несколько в себя и ответив на вопрос о своем имени-«не знаю», проживал, как обнаружено дознанием и судебным следствием, по подложному паспорту на имя виленскаго мещанина Николая Степанова Ельникова, и между своими соумышленниками назывался «Михаилом Ивановичем» и "Котиком". Из свиты и конвоя покойного государя при означенных взрывах было ранено девять человек, из которых один умер, а из числа чинов полиции и посторонних лиц, находившихся на месте злодеяния, ранено десять, из которых чрез несколько часов умер один.

Обстоятельства, относящиеся до страшного злодеяния 1-го марта, а равно и стоящие в непосредственной с ним связи, как они установлены судебным следствием, ироизведенным по настоящему делу, представляются в следующих чертах.

Использован материал с сайта "Народная Воля" - http://www.narovol.narod.ru/

История движется ужасно тихо, надо ее подталкивать.

А. И. Желябов

Я не совсем бессилен умереть,

И грозное оружье

Я на врагов скую из этой смерти…

Я кафедру создам из эшафота

И проповедь могучую безмолвно

В последний раз скажу перед толпой!

Минский. «Последняя исповедь»

Цареубийц наказывали с примерной жестокостью. Всегда. Этот процесс исключением не стал. Он поражает другим - удивительной стойкостью почти всех осужденных и их страстной верой в собственную правоту. То, чего они не смогли добиться террором, они добились собственной смертью - казнь народовольцев привлекла сочувствие народа, и Александр III, сам того не ведая, своей непримиримостью подтолкнул маховики истории.

Александру II не повезло. На него покушались четыре раза, три покушения окончились неудачей. Наученное горьким опытом охранное отделение делало все возможное… По иронии судьбы, члены организации Народная Воля покарали «самодержца» в тот день, когда он собирался отправить в Сенат новую, демократическую конституцию. Каракозов, стрелявший в многострадального Александра II с меньшим успехом, за несколько лет до произошедших событий доказал, что и цари смертны. Террориста-одиночку повесили, а Россию захлестнула волна политических покушений. За четкой спланированностью некоторых дел, идеологической убежденностью участвовавших чувствовалась сила - сила организованного подполья, как выяснилось позже - общества Народная Воля.

В целом Народная Воля представляла собой сеть тайных кружков, группировавшихся вокруг единого центра - исполнительного комитета. Группы были связаны между собой единством плана практических действий, общностью сил и средств. Народная Воля хотела всего-навсего «экономического и политического переворота, в результате которого наступит народоправство» (из показаний Кибальчича). Если за столько веков существования, полагали народовольцы, царь и царское правительство не догадались дать власть народу, следовательно, натолкнуть их на эту благую мысль можно лишь силовым способом - террором. То есть банально запугать, царь испугается, испугаются армия и правительство, народ поймет, какая сильная партия - Народная Воля, - и пойдет за ней, и она поведет Россию к светлому будущему. К слову сказать, народовольцы точно не знали, что будут делать в том случае, если народ их действительно поддержит. В этом вопросе их мнения сильно расходились. В списке приглашенных на собственную казнь царь Александр II занимал первое место.

На Малой Садовой улице молодой человек приятной наружности и его жена сняли в аренду сырную лавку, собираясь открыть собственное дело. На самом деле Михайлов и Перовская вели подготовительные работы к покушению. Из лавки шел подкоп к дороге, по которой царь часто ездил в Сенат.

Бомбы готовил Кибальчич. На случай, если взрыв опередит карету или, наоборот, опоздает, ожидавший на улице Желябов, вооруженный кинжалом, должен был завершить начатое. Рысаков и Гриневицкий стояли на улице с бомбами наготове. Перовская давала знак о приближении царской кареты. Однако планы террористов неожиданно были нарушены - за несколько дней до покушения Желябова арестовали. Число метальщиков с бомбами было удвоено.

Когда 1 марта, в полдень, царь выехал из дворца, в сырной лавке все было готово для взрыва. Метальщики, вооруженные снарядами, стояли в условленных местах.

Однако, вопреки ожиданиям, царь поехал не по Садовой, а по набережной Екатерининского канала. Перовская сообразила, что император возвратится во дворец тем же путем. По данному ею сигналу метальщики заняли места у решетки канала: первым стал Рысаков, вторым Гриневицкий, третьим Емельянов, четвертым - Тимофей Михайлов. Сама Перовская перешла на противоположную сторону канала и остановилась против Инженерной улицы.

«Карета быстро неслась по набережной Екатерининского канала и уже миновала Рысакова, когда тот бросил под нее бомбу, - читаем у С. С. Татищева в книге „Император Александр II. Его жизнь и царствование“. - Последовал страшный взрыв. Несколько человек упало - казак конвоя и мастеровой мальчик, тяжело раненные. Государь приказал лейб-кучеру остановить экипаж и, выйдя из кареты, направился к месту взрыва, где толпа уже схватила Рысакова. На вопросы обступивших его офицеров, не ранен ли он, император отвечал: „Слава Богу, я уцелел, но вот“… указав при этом на лежавших на мостовой раненых. Государь подошел к Рысакову и спросил его, он ли стрелял и кто он такой? Террорист отвечал утвердительно, но назвал себя вымышленным именем. „Хорош!“ - молвил император и повернул назад в направлении к своей карете. Гриневицкий бросил бомбу в ту минуту, когда Александр II проходил мимо него, под самые ноги. Произошел второй оглушительный взрыв. Дым рассеялся, и пораженным взорам присутствующих предстало ужасное зрелище: прислонившись спиной к решетке канала, без шинели и фуражки лежал окровавленный монарх. Обнажившиеся ноги его были раздроблены; кровь сильно струилась по ним, тело висело кусками, лицо было все в крови. „Помоги“, - едва внятным голосом произнес государь, обращаясь к лежавшему возле него тяжело раненному полковнику Дворжицкому. Прохожие, в их числе несколько юнкеров Павловского военного училища и солдат 8-го флотского экипажа, возвращавшиеся с караула, стали поднимать царя. К тому времени он уже потерял сознание. По распоряжению прибывшего из Михайловского дворца великого князя Михаила Николаевича истекающего кровью императора повезли в Зимний дворец. Государя внесли на руках в его кабинет и положили на постель. Подоспевший лейб-медик Боткин на вопрос наследника: долго ли проживет император, ответил: „от 10 до 15 минут“. В 3 часа 35 минут пополудни император Александр II умер, не приходя в сознание».

Схваченный на месте преступления Рысаков не выдержал допросов и выдал Перовскую и Михайлова, а также конспиративную квартиру. Желябов присоединился к арестованным по собственному желанию. Из тюрьмы он послал прокурору судебной палаты следующее заявление: «Если новый государь, получив скипетр из рук революции, намерен держаться в отношении цареубийц старой системы, было бы вопиющей несправедливостью сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшего физического участия в умерщвлении его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разоблачения. А. Желябов. 2 марта 1881 года». Опасаясь отказа властей, Желябов в конце заявления приписал: «Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две». Находкой для следствия оказался Рысаков. Из всех народовольцев ему одному неминуемо грозила смерть - первую бомбу бросил именно он. И Рысаков давал показания днем, а ночью требовал бумаги, чернил и лихорадочно писал доносы, боясь не успеть до суда.

26-29 марта 1881 года особым присутствием Сената было рассмотрено дело об убийстве Александра II. Процесс первомартовцев происходил при открытых дверях, однако в зал судебного заседания допускалась лишь избранная публика. Подсудимые прекрасно сознавали, что будет представлять собою суд, в состав которого входили шесть сенаторов, два титулованных представителя дворянства, городской голова и волостной старшина. «Желябов, протестуя против такого суда, - писал Гернет в „Истории Царской тюрьмы“, - указывал, что судьей между революционной партией и правительством должен быть всенародный суд или, по крайней мере, суд присяжных заседателей, то есть избранных представителей от общества. Едва ли приходится сомневаться, что Желябов своим протестом хотел подчеркнуть свой взгляд на суд особого присутствия Сената как на расправу с ними пристрастных и заинтересованных в исходе процесса царских чиновников. Подсудимые облегчили задачу обвинителя: на суде они сами говорили каждый о своем участии в тех действиях, которые были перечислены в обвинительном акте. Они ни в какой степени не заботились о смягчении своей участи. Очень характерно заявление Кибальчича. Его беспокоила мысль не о предстоящей смерти, а о судьбе его проекта воздухоплавательного аппарата, и он заявил суду о передаче им этого проекта защитнику. Известно, что этот проект отмечен как крупное явление в истории русского воздухоплавания».

Кровожадные требования государственного обвинителя были удовлетворены полностью особым присутствием Сената. Все подсудимые, в том числе несовершеннолетний Рысаков, не достигший 19 лет, были приговорены к смерти. Защита указывала на недопущение законом смертной казни для несовершеннолетних. Суд не согласился с этим. Все обвиняемые были признаны виновными в принадлежности к тайному сообществу русской социал-революционной партии, имевшей целью ниспровержение государственного и общественного строя в Российской империи путем насильственного переворота и в посягательствах на государя и других лиц. Софья Перовская была первой русской женщиной, казненной по политическому делу. Эта казнь 3 апреля 1881 года стала последней публично исполненной казнью в Петербурге. Для отправки на казнь осужденные были посажены на две «позорные колесницы». На груди осужденных были повешены черные доски с крупной надписью «цареубийца». Руки были связаны за спиной веревками. Вера Фигнер писала: «Руки Перовской были так туго скручены веревкой, что она сказала: „Мне больно, отпустите немного“. „После будет еще больней“, - грубо буркнул жандармский офицер».

Вслед за позорными колесницами ехали две кареты с пятью священниками в траурных ризах и с крестами в руках. Конные жандармы окружали процессию, которая медленно продвигалась по улицам города к месту казни. Эшафот представлял собою помост в два аршина высотой с тремя позорными столбами и виселицей в виде буквы «П». Это была общая виселица для пяти цареубийц. Позади эшафота находились пять черных деревянных гробов.

«Невозмутимое спокойствие отражались на лице Кибальчича. Желябов казался нервным и часто поворачивал голову в сторону Перовской.

Вскоре после того, как преступники были привязаны к позорным столбам, раздалась военная команда „на караул“, после чего градоначальник известил прокурора судебной палаты, господина Плеве, что все готово к совершению последнего акта земного правосудия.

Палач и два его помощника остались на эшафоте, пока обер-секретарь Попов читал приговор. Чтение краткого приговора продолжалось несколько минут. Все присутствующие обнажили головы. Осужденные почти одновременно подошли к священникам и поцеловали крест, после чего они были отведены палачами, каждый к своей веревке.

Бодрость не покидала Желябова, Перовскую, а особенно Кибальчича. Перед тем, как наденут на них саван с капюшоном, Желябов и Михайлов, приблизившись к Перовской, поцелуем простились с нею. Рысаков стоял неподвижно и смотрел на Желябова все время, пока палач надевал на его сотоварищей саван висельников.

Палач Фролов „начал“ с Кибальчича. Надев на него саван и наложив вокруг шеи петлю, он притянул ее крепко, завязав конец веревки к правому столбу виселицы. Потом он приступил к Михайлову, Перовской и Желябову. Последний по очереди был Рысаков, у него подкосились колени, когда палач быстрым движением накинул на него саван и башлык.

В 9 часов 20 минут палач Фролов, окончив все приготовления к казни, подошел к Кибальчичу и подвел его на высокую черную скамью, помогая взойти на две ступеньки. Палач отдернул скамейку, и преступник повис на воздухе. Смерть настигла Кибальчича мгновенно; по крайней мере, его тело вскоре повисло без конвульсий.

За ним последовала Перовская. Четвертым был казнен Желябов, последним - Рысаков. Он несколько минут боролся с палачом, не давая столкнуть себя со скамьи.

В 8 часов 30 минут казнь окончилась. Трупы казненных висели не более 20 минут. Затем на эшафот были внесены пять черных гробов, которые помощники палача подставили под каждый труп. Военный врач в присутствии двух членов прокуратуры освидетельствовал снятые и положенные в гроб трупы казненных. По освидетельствовании трупов гробы были немедленно накрыты крышками, заколочены и отвезены под сильным конвоем на станцию железной дороги, для предания тел казненных земле на Преображенском кладбище».

«Вся процедура окончилась в 9 часов 58 минут. В 10 часов градоначальник дал приказ к разбору эшафота, что и было немедленно исполнено тут же находившимися плотниками, после того, как палач Фролов, или, как он себя называл, „заплечных дел мастер“, так и его помощники были отвезены в арестантских „хозяйственных фургонах тюремного ведомства“ в Литовский замок.

В начале одиннадцатого часа, войска отправились в казармы; толпа начала расходиться. Конные жандармы и казаки, образовав летучую цепь, обвивали местность, где стоял эшафот, не допуская к нему подходить черни и безбилетную публику. Более привилегированные зрители этой казни толпились около эшафота, желая удовлетворить своему суеверию - добыть „кусок веревки“, на которой были повешены преступники». После революции 1917 года в бумагах Плеве, известного сподвижника Александра III, было найдено письмо, написанное Кибальчичем 2 апреля 1881 года, накануне казни. Автор этого письма писал царю, что террор прекратится, если царь даст свободу слова, отменит смертную казнь и дарует амнистию политическим осужденным. Александр III сделал на этом письме надпись такого содержания: «Нового ничего нет. Фантазия больного воображения и видна во всем фальшивая точка зрения, на которой стоят эти социалисты, жалкие сыны отечества».

3 марта председатель кабинета министров П. А. Валуев предложил новому царю Александру III назначить регента, на случай, если его тоже убьют. Царь оскорбился, но 14 марта все же назначил регента.