Версии: Иван Грозный и Хан Гирей, в поисках тайной печати. Тестовые задания по XVI веку Собака крымской царь
«Битва при Молодях - крупнейшее сражение эпохи царя Ивана Грозного, произошедшее с 29 июля по 2 августа 1572 года в 50 верстах южнее Москвы (между Подольском и Серпуховом), в котором сошлись в бою русские пограничные войска и 120 тысячная крымско-турецкая армия Девлета I Гирея, включавшая помимо собственно крымских и ногайских войск - и 20 тысячную турецкую армию, в т.ч. элитные войска янычар, при поддержке 200 пушек. Несмотря на подавляющее преимущество в численности вся эта оккупационная крымско-турецкая армия была обращена в бегство и почти полностью перебита» .
Вот что сообщает об этой битве опричного войска Ивана Грозного, которая в очередной раз решала - быть России, иль не быть, А. Прозоров в своей публикации на эту тему «Запрещенная победа»:
«В этом сражении решалась не просто судьба Руси и стран Европы - речь шла о судьбе всей европейской цивилизации. Но спросите любого образованного человека: что он знает о битве, случившейся в 1572 году? И практически никто, кроме профессиональных историков, не сможет ответить вам ни слова. Почему? Потому, что эта победа была одержана “неправильным” правителем, “неправильной” армией и “неправильным” народом. Вот уже минуло четыре века, как эта победа просто-напросто запрещена» .
Однако же, что следует отметить в особенности, именно историки и понятия не имеют - как проходила эта битва. А если точнее, именно они и препятствуют узнаванию всех подробностей этого сражения, приписывая главные заслуги в этой победе совсем не тем, кому мы, русские, сегодня обязаны своему физическому существованию на планете Земля.
Да, очень нелюбима советской, а за ней, по инерции, и современной историографией тема - чудесная победа при Молоди, одержанная малой дружиной христолюбивого русского воинства Иоанна IV, основу которого составляли опричники грозного для врагов Царя. Так кем же являлся этот Царь и его, столь почему-то не любимое исторической наукой, стоящей на поводу у сильных мира сего, опричное воинство, представляющее собой, что на самом деле, внутренние войска еще средневековой Руси?
Предыстория этой битвы такова. Чтобы раз и навсегда покончить с угрозой нападения со стороны казанских татар, Иван Грозный сам предпринимает поход на них:
«Первая задача, которая ставится перед набирающим силу войском - прекращение набегов со стороны Казанского ханства. При этом молодого Царя не интересуют полумеры, он хочет прекратить набеги раз и навсегда, а для этого есть только один способ: покорить Казань и включить ее в состав Московского царства. Семнадцатилетний юноша отправился воевать татар. Трехлетняя война закончилась неудачей. Но в 1551 году Царь явился под стены Казани снова - победа! Казанцы запросили мира, согласились на все требования, но, по своему обыкновению, условий мира не выполнили. Однако на этот раз глупые русские почему-то не проглотили обиду и следующим летом, в 1552 году опять распустили знамена у вражеской столицы.
Известие о том, что далеко на востоке неверные громят единоверцев, застало султана Сулеймана Великолепного врасплох - подобного он никак не ожидал. Султан отдал приказ крымскому хану оказать помощь казанцам, и тот, наскоро собрав 30 000 человек, двинулся на Русь. Юный царь во главе 15 000 всадников ринулся навстречу и разгромил незваных гостей наголову. Следом за сообщением о разгроме Девлет-Гирея в Стамбул полетело известие о том, что на востоке стало одним ханством меньше. Не успел султан переварить эту “пилюлю” - а ему уже передают о присоединении к Москве еще одного ханства, Астраханского. Оказывается, после падения Казани хан Ямгурчей в приступе гнева решил объявить войну России...
Слава покорителя ханств принесла Ивану IV новых, неожиданных подданных: надеясь на его покровительство, на верность Москве добровольно присягнули сибирский хан Едигер и черкесские князья. Северный Кавказ оказался также под властью Царя. Нежданно-негаданно для всего мира - в том числе и для самой себя - Россия в считанные годы увеличилась в размерах более чем вдвое, вышла к Черному морю и оказалась лицом к лицу с огромной Османской империей. Это могло означать только одно: страшную, опустошительную войну…
Соприкосновение границ случилось неожиданно для обеих стран, а потому первые контакты соседей оказались на удивление миролюбивыми. Османский султан прислал русскому царю письмо, в котором дружелюбно предложил на выбор два возможных выхода из сложившейся ситуации: либо Русь предоставляет волжским разбойникам - Казани и Астрахани - прежнюю независимость, либо Иван IV присягает на верность Великолепной Порте, входя в состав Османской империи вместе с покоренными ханствами.
И уже в который раз за многовековую историю в покоях русского правителя подолгу горел свет, и в мучительных думах решалась судьба будущей Европы: быть ей или не быть? Согласись царь на османское предложение - и он навсегда обезопасит южные границы страны. Султан уже не позволит татарам грабить новых подданных, и все грабительские устремления Крыма будут обращены в единственном возможном направлении: против извечного недруга Москвы, Литовского княжества. В таком случае быстрое истребление врага и возвышение России станет неизбежным. Но вот какой ценой?..
Царь отказывается.
Сулейман отпускает крымские тысячи, которые использовались им в Молдавии и Венгрии, и указывает крымскому хану Девлет-Гирею нового врага, которого ему предстоит сокрушить: Русь. Начинается долгая и кровопролитная война: татары регулярно рвутся в сторону Москвы, русские отгораживаются многосотверстовой Засечной Чертой из лесных буреломов, крепостей и земляных валов с вкопанными в них кольями. На защиту этой гигантской стены ежегодно заступает 60–70 тысяч воинов.
Ивану Грозному ясно, да и султан неоднократно подтверждал это своими грамотами: нападение на Крым будет расценено как объявление войны империи. А пока русские терпят, османы тоже не начинают активных военных действий, продолжая уже начатые в Европе, Африке и Азии войны» .
Вот по какой причине приходилось от нападений Крыма лишь отбиваться, а ни в коем случае не лезть туда самим: пусть сильнейшая армия тех времен, турецкая, воюет лучше с Европой, чем переключается на Россию.
Но вот, наконец, у врага дошли руки и до нас:
«В 1569 году кровавая передышка, состоявшая из непрерывных набегов татарских орд, закончилась. У султана, наконец-то, нашлось время и для России» .
Основательно подготовившись к походу на Волгу, где некогда существовали союзные единоверные с ними орды, Астраханская, Казанская и Сибирская, а теперь пали под ударами Ивана Грозного, турецкая армия отправилась в поход на Астрахань, считая это выступление лишь началом военных действий против Руси:
«31 мая 1569 года турки двинулись из Кафы на 220 судах и 400 телегах. Часть янычар во главе с Касымом, пошли сухопутным путем. В разгаре была Ливонская война. В это же время в войну с Россией вступила Швеция и Речь Посполитая» .
А потому занятая войной сразу на три фронта Россия ну никак не могла хоть сколько-то сносную армию отрядить еще и на четвертый свой в этот момент фронт. Турки же выставили армию против астраханского нашего гарнизона, в несколько тысяч человек, более чем серьезную:
«Количество турецко-татарских войск, участвующих в походе на Астрахань, составляло, по донесению, 80 000 человек» .
«Поход провалился: туркам не удалось протащить с собой артиллерию, а воевать без пушек они не привыкли. К тому же, обратный переход через неожиданно холодную зимнюю степь стоил жизни большинству турок» .
Но это были еще не все беды, обрушившиеся на неприятеля. Вот что им пришлось пережить, когда турецкая армия возвращалась из-под Астрахани:
«В Азове, в котором 30 сентября произошел сильнейший взрыв порохового погреба, от которого город был полностью разрушен, турок никто не ждал. Афанасий Нагой доносил в Москву: “у города рухнули стены и наряд и запасы и суда сгорели. И, говорят, что зажгли город русские люди” .
Турки в тот момент были просто в ужасе. Им показалось, что Иван Грозный приближается со своим воинством, чтобы покарать вторгшегося в пределы его государства агрессора:
«Если бы против нас русские выступили, то ни одному назад не возвратиться, все пропали бы» .
В Азове царила паника и полная анархия: сгорели суда, взорвался порох, разрушены стены, дома. А на дворе лютые холода…
И самый незначительный отряд мог бы уничтожить всех азовских работорговцев, мечущихся теперь между развалин. Но, к сожалению, в то самое время Иван Грозный занят был на другом театре боевых действий.
«В живых же после Астраханской экспедиции осталось не более 25 000 турок, большая часть которых утонула во время шторма при перевозке в Стамбул, в который вернулось около тысячи человек» .
То есть из восьмидесятитысячная армия, отряженная для захвата Астрахани, просто перестала существовать… Причем, сам разгром сильно и по сию пору непонятен: погода ли виновата во всем или Русский Бог просто не допустил басурман до пределов владений благоверного Царя Ивана IV?
«после этого похода янычары стали называть султана Селима II “несчастливым”...
Уже Новосильцов, прибывший в Константинополь в 1570 году, сообщал в Москву: “Да про астраханский поход во фрянские города весть пришла, что Астрахани не взяли, и людем учинился великий изрон. И фрянки деи о том возрадовались и меж себя учали говорить: государь деи Московский великой, и кому деи против его стояти! А от неверных его Бог обороняет”» .
Понятно, в стане «жидовствующих» (здесь и внешние враги и свои изменники) это поражение турецкой армии вызвало шок. Потому на следующий год эти предатели, чтобы уверить Турцию в возможности благополучного вторжения на Русь, организовали проход огромного вражеского войска в обход наших оборонительных рубежей:
«Через год, в 1571 году, обходя русские крепости и сбивая малочисленные боярские заслоны, Девлет-Гирей довел до Москвы 100 000 всадников, поджег город и вернулся назад… Покатились боярские головы. Казненных обвиняли в конкретной измене: упустили врага, не сообщили вовремя о набеге. В Стамбуле потирали руки: разведка боем показала, что русские не умеют сражаться, предпочитая отсиживаться за крепостными стенами. Но если легкая татарская конница не способна брать укрепления, то опытные янычары умели откупоривать их очень даже хорошо. Московию было решено покорять, для чего Девлет-Гирею придавалось 7 000 янычар и пушкари с несколькими десятками артиллерийских стволов - брать города. Заранее назначались мурзы в пока еще русские города, наместники в еще не покоренные княжества, делилась земля, купцы получали разрешение на безпошлинную торговлю. Осваивать новые земли собрались все мужчины Крыма от мала до велика. Огромная армия должна была войти в русские пределы и остаться там навсегда.
Так оно и случилось...» .
Но обо всем по порядку.
«В 1571 году при поддержке Турции и новообразованной Речи Посполитой крымский хан Девлет-Гирей совершил набег на русские земли. Обойдя при помощи предателей, перебежавших на сторону татар, цепь пограничных укреплений (называемых “Поясом Пресвятой Богородицы”), хан дошел до Москвы и спалил ее дотла. Десятки тысяч людей погибло под ударами татарских сабель, не меньшее количество попало в неволю» .
И вновь причиной, как и затянувшейся неудачной войны в Ливонии, послужило предательство:
«Изменник князь Мстиславский послал своих людей показать хану, как обойти 600-километровую Засечную черту с запада. Татары пришли, откуда их не ждали» .
Но как же так татарам удалось поджечь Москву, если они в нее даже не вошли?
Ответ на поверхности - врагу вновь помогли это сделать предатели - обитатели подземелий:
«Взять русскую столицу штурмом он не сумел - но смог ее запалить с помощью изменников» .
«Множество воинов и жителей столицы и округи погибли при пожаре, задохнувшись» .
Но здесь даже не следует сомневаться, что такой сценарий был задуман заранее. У серьезно потрепанных введением опричнины «жидовствующих» царедворцев, полностью к тому времени потерявших свое влияние при дворе, оставалась лишь одна лазейка для реанимации своей программы: уничтожение Русского Православного Царства. Что являлось возможным лишь с привлечением, в добавление к уже воюющим с Русью странам Запада, еще и Турции, в тот момент находящейся на вершине своей воинской славы. Но Турция с сильным врагом состязаться обычно не стремится, нападая всегда на более слабого. А тут еще и неудачный Астраханский поход. Как заставить Турцию поверить, что Москву не только можно, но уже давно и нужно покорить?
Так родилась идея грандиозного набега. Здесь, во-первых, следовало организовать внезапное вторжение легкой конницы, что и было обезпечено очередным предательством бояр, а, во-вторых, организация поджога Москвы. Потому так гладко и прошло.
Понятно, даже горящую Москву захватывать никто и изначально не собирался. И сам пожар служил лишь поводом к разговорам о том, что колосс Руси, мол, уже покосился, раз даже татарская конница смогла спалить Москву. Следует лишь хорошенько по нему еще раз ударить, чтобы он вообще покатился вниз и расшибся, оголив свои просторы для превращения этого государства в страну рабов, а Москвы в центр работорговли славянами.
Вот что сообщается об успешности вражеского набега на Москву 1571 года.
Польские источники говорят, что прибывший к ним за данью татарин сообщил:
«…что они разорили, сожгли и разграбили территорию около 60 лиг в длину и 45 в ширину во владениях Московита; что мертвыми пало, может быть, около 60 тысяч людей того и другого пола; затем взято около 60 тысяч лучших пленных…» .
Вообще в россказнях про этот мифический набег имеются и сотни тысяч погибших и уведенных в плен. Само же войско татарское, в этих россказнях, увеличивается и до 200 тыс.
Ну, сами подумайте, как можно умудриться незаметно к стенам Белокаменной подпустить 200-тысячное вражеское войско?
Второе: статистические данные прироста населения Руси факта исчезновения столь значительного количества населения не подтверждают. Но, совершенно однозначно, свидетельствуют об обратном.
То есть поход этот, что следует себе уяснить, - пропагандистский миф. Не более того. Причем, миф, придуманный даже не для нас. Мы в ту пору прекрасно знали: кто бы о пожаре Москвы не лжесвидетельствовал - это глупость. Миф изобретен для Турции. Именно ее надо было всеми силами убедить, что «глиняный колосс» зашатался.
Потому «историки» и по сию пору не скупятся придать этому обыкновенному пиратскому набегу статус завоевательского похода безчисленного воинства врага. Вот, например:
«Крымское нашествие было подобно Батыевому погрому; хан считал, что Россия обезсилена и больше не сможет сопротивляться; казанские и астраханские татары подняли восстание» .
Да, все так: крымские татары совершили набег, а казанские, в унисон им, подняли восстания. Потому, поверив в то, что Россия зашаталась, что это лишь колосс на глиняных ногах, Турция, на следующий же год, прислала свою армию и пушки для ее окончательного покорения. Но вот только нашествия этого, что якобы в 1571 г. произошло, просто не было, и быть не могло. Поджог Москвы - да, был. Но «вторжением» мог быть прекрасно организованный предателями обыкновенный набег. Возможно, с помощью тех же самых предателей, эту ватагу разбойников удалось и обратно выпустить через наши границы. Здесь - да - ничего не скажешь: организация подрывной деятельности у «жидовствующих» была прекрасно отлажена. Но серьезно говорить при этом о существенных потерях с нашей стороны не стоит. Это, повторимся, всего лишь пропагандистский трюк. И он распрекрасно сработал:
«В 1572 году войска Девлет-Гирея вновь двинулись на Москву. Орда пошла на Русь устанавливать новое иго» (с. 283).
Крымский хан, поддержанный Турцией и Нагайской ордой:
«…собирался не просто повторить набег, он решил возродить Золотую Орду, а ее столицей сделать Москву. Девлет-Гирей так и заявил, что “едет в Москву на царство”… “города и уезды русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе; было определено, какой кто должен держать”» .
«Над Русью вновь нависла смертельная угроза. Русь могла не просто потерять политическую независимость, как это было при ордынском иге, а Русь и русский народ мог быть просто стертым с лица земли. Встал вопрос о самом существовании русского народа» .
Вот что сообщает о численности нашего войска в тот момент официальный источник:
«Роспись показывает, что основной контингент русского войска, выступившего против огромной армии крымских татар, насчитывал немногим более 20 тыс. чел.» (с. 168).
«И всего во всех полкех со всеми воеводами всяких людей 20 034 чел., опричь Мишки с казаки» (с. 178).
Остальные войска Ивана IV в это время находились в Ливонии, где Русь вела затяжную изматывающую войну. На том фронте нам противостояло сразу несколько вражеских государств. Потому отрядить большее количество войск, заранее не имея возможности определить место главного вражеского вторжения, было просто невозможно. Мало того, в бывших Казанском и Астраханском ханствах, подзадоренные турецким присутствием и татарскими набегами, а, в особенности, последним - с поджогом Москвы, вспыхнули мятежи. И для защиты наших восточных городов мы обязаны были иметь и там достаточное количество воинов. А потому не могли в тот момент воспользоваться еще и ими.
Русь, как видим, ощетинившись линией засек, застав и сторожей, была готова к вражескому нападению. Армия, безусловно, была прекрасно подготовлена к отражению неприятеля. Да, были прекрасно оборудованы защитные сооружения, не позволяющие внезапно переправиться врагу на московский берег Оки. Но врагов оказалось настолько много, что все броды удержать единовременно московским ратям было просто не под силу.
После подготовки войск на южных украинах, Иван Грозный отправился для подготовки отражения предполагаемого нападения неприятеля на украинах западных. Очень возможно, что и здесь чувствуется чья-то предательская рука. Ведь скрытно готовя серьезное наступление на юге, врагам необходимо было Ивана Грозного дезориентировать какими-то серьезными передвижениями войск на северо-западе с целью окружить и отнять какой-нибудь ключевой город. Что, вероятно, засевшим за спиной Ивана IV этим самым «жидовствующим» распрекрасно и удалось: осмотрев готовность войск на юге, Царь отправился отражать главный удар в Новогород. А потому:
«Тово же году государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии из Новагорода от себя посылал на берег перед царевым приходом к бояром и воеводам и ко всей рати московской и новгороцкой с своим государевым жалованным словом и з денежным жалованьем…» (с. 180).
Но, повторимся, главный и единственный театр военных действий намечался и проводился врагами именно здесь - под Москвой:
«Исходя из данных разрядного приказа, мы можем заключить о том, что русское войско было в 6 раз меньше татарского» .
А потому:
«Настал самый критический момент в истории Московского царства» (с. 283).
Вот как развивались события:
«Тово же году июля в 23 день прииде крымской царь Девлет-Гирей на государевы украины, а с ним дети ево, а с ними крымские и нагайские многие люди. И с украины крымской царь пришел к Оке реке к берегу июля в 27 день…
И тое ночи крымской царь на том же Сенкине перевозе перелез Оку со всеми своими полки…
И тово же дни бояре и воеводы со всеми людьми пошли за царем. И передовова полку воеводы князь Ондрей Хованской да князь Дмитрей Хворостинин пришли на крымской сторожевой полк. А в сторожевом полку были два царевича. И учали дело делать у Воскресенья на Молодех и домчали крымских людей до царева полку. И царевичи прибежали и учали царю говорить, что к Москве итти не по што: московские люди побили нас здесь, а на Москве у них не без людей же.
И царь крымской послал нагайских и крымских татар двенатцать тысечь. И царевичи с татары передовой государев полк мчали до большово полку до гуляя города, а как пробежали гуляй город вправо, и в те поры боярин князь Михаиле Иванович Воротынской с товарищи велели стрелять по татарским полком изо всего наряду. И на том бою многих татар побили. И крымской царь оттого убоялся, к Москве не пошел, что государевы бояря и воеводы идут за ним; да, перешед Пахру, крымской царь семь верст стал в болото со всеми людьми. А государевы бояря и воеводы пошли за царем и на другой день во вторник с крымскими людьми травилися, а сьемново бою не было. И крымской царь воротился из-за Пахры назад против государевых бояр и воевод. И июля в 30 день крымской царь съшолся з государевыми бояры и воеводы в среду на Молодех у Воскресенья, от Москвы за полпятадесять верст. И учали передовые люди травитися… И большой полк стоял в гуляе городе, а иные полки стояли за гуляем городом, недалече от города. И почали с крымским царем битися. И в среду было дело великое. И Божиею милостию и государевым счастьем крымского царя побили…
А в четверг да в пятницу с крымскими людьми травилися, а сьемново бою не было. А в суботу царь крымской послал царевичей и нагайских татар и многие полки пеших и конных к гуляю городу выбивати Дивея мурзу. И тотаровя пришли к гуляю и изымалися у города за стену руками; и тут многих тотap побили и руки пообсекли безчисленно много. И боярин князь Михайло Иванович Воротынской обошел с своим большим полком крымских людей долом, а пушкарем приказал всем из большово наряду, ис пушек и изо всех пищалей стрелять по татаром. И как выстрелили изо всево наряду и князь Михаило Воротынской прилез на крымские полки ззади, а из гуляя города князь Дмитрей Хворостинин с немцы вышол. И на том деле убили царево сына да внука царева Колгина сына (Калгин сын - сын калги Мухаммед-Гирея, наследника крымского хана Девлет-Гирея, т. е. внук последнего) и многих мурз и тотар живых поимали.
И тово же дни августа в 2 день в вечеру оставил крымской царь для отводу в болоте крымских татар три тысечи резвых людей, а велел им травитца; а сам царь тое ночи побежал и Оку реку перелез тое же ночи. И воеводы на утрее узнали, что царь крымской побежал и на тех остальных татар пришли всеми людьми и тех татар пробили до Оки реки. Да на Оке же реке крымской царь оставил для обереганья татар две тысячи человек. И тех татар побили человек с тысечю, а иные многие татаровя перетонули, а иныя ушли за Оку…
А к Государю Царю… послали в Новгород с сеунчом князя Данила Ондреевича Нохтева Суздальсково да Микифора Давыдова, что крымсково царя побили…
А Царь и Великий Князь и царевичи были в Новегороде; а хотел государь итти из Новагорода на непослушника своево на свейсково короля Ягана за его, королево Яганово, неисправление» (с. 180–182).
Но, что следует констатировать, в сравнении с ранее произошедшими поражениями из-за предательств бояр, на этот раз врагу, даже в отсутствие Ивана Грозного, отправившегося в тот момент в Ливонию на войну со Швецией и сосредоточившего большую часть своих войск именно там, опричное воинство, заменившее боярское, не подкачало. Русские рати, расставленные Грозным, бились слаженно и общими усилиями, имея соотношение сил 1 к 6, не просто остановили врага, но и наголову разгромили его.
Вот уже современные уточнения хода этой почему-то не известной у нас войны.
Когда татары подошли к Оке и пытались переправиться у Сенькиного брода, им противостоял отряд из 200 человек под командованием Ивана Шуйского. На опричников Ивана Грозного, защитников Земли Русской:
«…обрушился 20-ти тысячный авангард крымско-турецкого войска под командованием Тебердей-мурзы. Враги стократно (!) превосходили защитников переправы по численности, несмотря на это, никто из русичей не побежал. Воды Оки от пролитой крови окрасились в красный цвет. Все 200 воинов сложили свои головы в бою у переправы, сдерживая натиск противника, много и врагов пало под их ударами. Мы все знаем 300 спартанцев и их царя Леонида, наслаждаемся фильмами и книгами о них, восхищаемся подвигом греков, а вот помним ли мы своих героев, помним ли подвиг Ивана Шуйского?» .
И здесь, опять же, следует хорошенько припомнить, что 300 спартанцев погибли не потому, что каждый из них, защищая свою страну, унес в могилу по десятку персов, как унесли с собой татар защитники переправы у Оки - воины Ивана Шуйского. А потому, что им просто требовалось отдать себя в жертву богам - так, видите ли, напророчили оракулы: царь должен отдать себя в жертву - тогда Греция победит. А потому их, не пожелавших отступить вместе со всеми, просто окружили и безконтактно перестреляли из луков. Так что именно в этом нерусском сюжете, про 300 спартанцев, доблестью и близко не попахивает, но лишь дуростью - и не более того. Их дурость и воспета, понятно, уже к нашим временам несколько переиначенной под современный лад этой языческой истории не о доблести, но о готовности принести себя в жертву своим кровавым божкам.
Здесь же, напротив, русский человек отдавал свою жизнь за Родину - за Святую Русь, в попытке не допустить врага сжигать русские селения, убивать мирных жителей своей страны. И не просто отдавал, но отстреливал лезущих напролом татар десятками. Ведь огнестрельное оружие, самое современное по тем временам, имели именно мы. Именно мы в подобной же битве еще за сотню лет до этого боя воинов Шуйского заставили захлебнуться собственной кровью неприятеля, попытавшегося перейти достаточно не большую реку Угру. Ока много шире. Но на этот раз соотношение сторон было просто невозможным для отражения нападения: сто на одного.
Понятно, где-то серьезно заполучив по зубам, татары бросались в попытке перейти Оку в иных местах:
«Весь день 26 июля русские полки успешно отражали нападения татар в местах переправ. И все же численное превосходство позволило Девлет-Гирею вновь осуществить обход. По словам летописца, хан Оку “в трех местах перелез со многим воинством”» .
«Для отвлечения внимания хан Девлет Гирей послал против Серпухова двухтысячный отряд, сам же с основными силами переправился через Оку в более отдаленном месте у села Дракино, где столкнулся с полком воеводы Никиты Одоевского, который в тяжелейшем сражении был разгромлен, но не отступил» .
Вот еще о воинах Одоевского следовало бы слагать повести и рассказы: и здесь битва кипела вовсе нешуточная, и здесь преимущество врага было просто подавляющим.
Но нам все про каких-то таких спартанцев - что выясняется из античной литературы - ничего собой не представляющих самоубийцах…
А вот и еще подобный же сюжет, о котором следовало бы потомкам хотя бы знать, а не предавать своих далеких пращуров полному забвению, как это случилось у нас:
«По пути Дивей-мурза полностью разгромил небольшой московский отряд в 300 человек; в живых остался один командир отряда - известный нам Штаден (вероятно, он спасся бегством…)» .
Но, что куда как более вероятно, так как Штаден, что затем выяснится, являлся ко всему прочему еще и засланным к нам врагом шпионом, он не просто сбежал, но подставил под удар врагу доверенный ему отряд.
Советскими же историографами этот предатель, что у них как раз и нормально - с больной головы на здоровую - поставлен в качестве якобы командующего во время победоносного сражения при Молоди всей русской артиллерией! Ну не смешно ли?
На самом же деле:
«Оборона “гуляй-города” была поручена князю Дмитрию Хворостинину, в распоряжение которого поступили вся артиллерия и немногочисленный отряд немецких наемников» .
Среди которых ну никак уж не мог находиться этот беглец-предатель. Ведь в тот момент, под горячую руку, его просто обязаны были расстрелять, по закону военного времени, без суда и следствия. Потому в этом Гуляй-городе он, судя по всему, оказывается лишь в своем больном воображении. То есть лишь в своих насквозь лживых мемуарах (это аналог творчества битого нами Манштейна, в мемуарах точно по Штадену выставившего себя победителем всех и вся). Причем, именно Штаден, вернувшись к своим хозяевам на Запад, будет строить планы по захвату Руси еще и с третьего направления - с севера - самого на его взгляд наименее защищенного нами от вторжения врагов. Этот лишь маленький штришок позволяет нам уже с совершенной точностью заявлять, что историю битвы при Молоди замалчивали или просто перевирали, не просто люди малосведущие, но наши самые заклятые враги. Потому приглядимся к ней все же повнимательнее.
«Русские войска изготовились к обороне, отбросили головные разъезды. Однако хан позаботился заблаговременно собрать сведения о местности. И, демонстрируя, будто готовит переправу у Серпухова, двинул главные силы вверх по реке… Воевода Хворостинин попытался задержать врага, спешно направив полк правой руки на рубеж р. Нары, но и он был отброшен. Вражеская армия обошла русскую, оставив ее в тылу, и по Серпуховской дороге устремилась к беззащитной Москве» .
«После ожесточенного боя с частью русских сил татарское войско ускоренным маршем двинулось к Москве по Серпуховской дороге» (т. 5, с. 364).
Итак, над Москвой, а вместе с ней и над Русью, нависла смертельная угроза: не считаясь с потерями, 120-тысячное турецко-татарское войско ускоренным маршем продолжило свое движение в сторону русской столицы.
Все, кто жил вне [города] в окрестных слободах, - все бежали и укрылись в одном месте: духовные из монастырей и миряне, опричники и земские.
На другой день он поджег земляной город - целиком все предместье; в нем было также много монастырей и церквей.
За шесть часов выгорели начисто и город , и кремль, и опричный двор, и слободы.
Была такая великая напасть, что никто не мог ее избегнуть!
В живых не осталось и 300 боеспособных людей. Колокола у храма и колокольня, на которой они висели [упали], и все те, кто вздумал здесь укрыться, были задавлены камнями. Храм вместе с украшениями и иконами был снаружи и изнутри спален огнем; колокольни также. И остались только стены, разбитые и раздробленные. Колокола, висевшие на колокольне посредине Кремля, упали на землю, и некоторые разбились. Большой колокол упал и треснул. На опричном дворе колокола упали и врезались в землю. Также и все [другие] колокола, которые висели в городе и вне его на деревянных [звонницах], церквей и монастырей. Башни или цитадели, где лежало зелье, взорвались от пожара - с теми, кто был в погребах; в дыму задохлось много татар, которые грабили монастыри и церкви вне Кремля, в опричнине и земщине.
Одним словом, беда, постигшая тогда Москву, была такова, что ни один человек в мире не смог бы того себе и представить.
Татарский хан приказал поджечь и весь тот хлеб, который еще необмолоченным стоял по селам великого князя.
Татарский царь Девлет-Гирей повернул обратно в Крым со множеством денег и добра и многим множеством полоняников и положил в пусте у великого князя всю Рязанскую землю.
Когда татарский царь Девлет-Гирей приказал запалить слободы и подгородние монастыри и один монастырь [действительно] был подожжен, тогда трижды ударили в колокол, еще и еще раз… - пока огонь не подступил к этому крепкому двору и церкви. Отсюда огонь перекинулся на весь город Москву и Кремль. Прекратился звон колоколов. Все колокола этой церкви расплавились и стекли в землю. Никто не мог спастись от этого пожара. Львы, которые были под стенами в яме, были найдены мертвыми на торгу. После пожара ничего не осталось в городе - ни кошки, ни собаки.
Так осуществились пожелания земских и угроза великого князя. Земские желали, чтобы этот двор сгорел, а великий князь грозился земским, что он устроит им такой пожар, что они не сумеют его и потушить. Великий князь рассчитывал, что и дальше он будет играть с земскими так же, как начал. Он хотел искоренить неправду правителей и приказных страны, а у тех, кто не служил его предкам верой и правдой, не должно было оставаться в стране [ни] роду, [ни племени]. Он хотел устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по судебникам без подарков, дач и приносов. Земские господа вздумали этому противиться и препятствовать и желали, чтобы двор сгорел, чтобы опричнине пришел конец, а великий князь управлял бы по их воле и пожеланиям. Тогда всемогущий Бог послал эту кару, которая приключилась через посредство крымского царя Девлет-Гирея. <…>
На следующий год, после того как была сожжена Москва, опять пришел крымский царь полонить Русскую землю. Воинские люди великого князя встретили его на Оке, в 70 верстах или по-русски в «днище» от Москвы.
Ока была укреплена более чем на 50 миль вдоль по берегу: один против другого были набиты два частокола в 4 фута высотою, один от другого на расстоянии 2 футов, и это расстояние между ними было заполнено землей, выкопанной за задним частоколом. Частоколы эти сооружались людьми князей и бояр с их поместий. Стрелки могли таким образом укрываться за обоими частоколами или шанцами и стрелять [из-за них] по татарам, когда те переплывали реку.
На этой реке и за этими укреплениями русские рассчитывали оказать сопротивление крымскому царю. Однако им это не удалось.
Крымский царь держался против нас на другом берегу Оки. Главный же военачальник крымского царя Дивей-мурза с большим отрядом переправился далеко от нас через реку, так что все укрепления оказались напрасными. Он подошел к нам с тыла от Серпухова.
Тут пошла потеха. И продолжалась она 14 дней и ночей. Один воевода за другим непрестанно бились с ханскими людьми. Если бы у русских не было гуляй-города , то крымский царь побил бы нас, взял бы в плен и связанными увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей.
Мы захватили в плен главного военачальника крымского царя Дивей-мурзу и Хазбулата. Но никто не знал их языка. Мы [думали], что это был какой-нибудь мелкий мурза. На другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили - как долго простоит [крымский] царь? Татарин отвечал: «Что же вы спрашиваете об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы вчера захватили». Тогда было приказано всем привести своих полоняников. Татарин указал на Дивея-мурзу и сказал: «Вот он - Дивей-мурза!» Когда спросили Дивей-мурзу: «Ты ли Дивей-мурза?», тот отвечал: «Нет! Я мурза невеликий!» И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: «Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским царем!» Они отвечали: «Ты [сам] в плену, а еще грозишься». На это Дивей-мурза возразил: «Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а [вас], мужиков, всех согнал бы полоняниками в Крым!». Воеводы спросили: «Как бы ты это сделал?» Дивей-мурза отвечал: «Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в пять-шесть дней». Ибо он хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны выезжать против врага. Русские пали тогда духом.
Битва при Молодях - крупное сражение, в котором русские войска разбили армию крымского хана Девлета I Гирея, включавшая помимо собственно крымских войск турецкие и ногайские отряды. Несмотря на более чем двукратное численное превосходство, 40-тысячная крымская армия была обращена в бегство и почти полностью перебита. По своему значению битва при Молодях сопоставима с Куликовской и другими ключевыми битвами в российской истории. Победа в битве позволила России сохранить независимость и стала поворотной точкой в противостоянии Московского государства и Крымского ханства, которое отказалось от притязаний на Казанское и Астраханское ханства и впредь потеряло бо́льшую часть своей мощи.
ЗА ПЯТЬДЕСЯТ ВЕРСТ ОТ МОСКВЫ
а приехал царь Крымской к Москве, а с ним были его 100 тысяч и двадцать, да сын его царевич, да внук его, да дядя его, да воевода Дивий мурза — и пособи бог нашим воеводам Московским над Крымскою силою царя, князю Михайлу Ивановичю Воротынскому и иным воеводам Московским государевым, и Крымской царь побежал от них невирно, не путми не дорогами, в мале дружине; а наши воеводы силы у Крымскаго царя убили 100 тысяч на Рожай на речкы, под Воскресеньем в Молодях, на Лопасте, в Хотинском уезде, было дело князю Михайлу Ивановичю Воротынскому, с Крымским царем и его воеводами… а было дело от Москвы за пятдесят верст.
Новгородская летопись
ЗНАЧИЛО МНОГО, ИЗВЕСТНО МАЛО
Молодинское сражение 1572 г. - важный этап в истории борьбы России с Крымским ханством в XVI в. Русское государство, занятое в это время Ливонской войной, т. е. борьбой с блоком европейских держав (Швеция, Дания, Польско-Литовское государство), вынуждено было одновременно отражать натиск совместных турецко-татарских нападений. Из 24 лет Ливонской войны 21 год был отмечен нападениями крымских татар. В конце 60-х - первой половине 70-х гг. набеги крымцев на Россию резко усилились. В 1569 г. по турецкой инициативе была предпринята попытка захватить Астрахань, окончившаяся полной неудачей. В 1571 г. большое крымское войско во главе с ханом Девлет-Гиреем вторглось в Россию и сожгло Москву. В следующем 1572 г. Девлет-Гирей с огромным войском снова появился в пределах России. В ряде сражений, из которых наиболее решающей и ожесточенной была битва при Молодях, татары были наголову разгромлены и обращены в бегство. Однако до сих пор о Молодинском сражении 1572 г. специального исследования нет, что отчасти объясняется недостатком источников по этому вопросу.
Круг опубликованных источников, рассказывающих о сражении при Молодях, до сих пор весьма ограничен. Это - краткие показания Новгородской II летописи и краткого летописца времени , изданного акад. М. Н. Тихомировым, разрядных книг - краткой редакции («Государева разряда») и сокращенной редакции. Кроме того, опубликована интересная повесть о победе над крымскими татарами в 1572 г., которую использовали еще А. Лызлов и Н. М. Карамзин; любопытные данные приводит в своих записках и автобиографии Г. Штаден, который в одних случаях был свидетелем, в других - участником событий 1572 г. Наконец, С. М. Середонин опубликовал наказ кн. М. И. Воротынскому, главнокомандующему русским войском во время Молодинской битвы, и роспись этого войска, но эта публикация является крайне неудовлетворительной.
Сайт «Восточная литература»
ХОД СРАЖЕНИЯ
28 июля в сорока пяти верстах от Москвы, у деревни Молоди, полк Хворостинина завязал бой с арьергардом татар, которым командовали сыновья хана с отборной конницей. Девлет Гирей отправил на помощь сыновьям 12000 воинов. Большой полк русских войск поставил у Молодей передвижную крепость - «гуляй-город», и вошел туда. Передовой полк князя Хворостинина, с трудом выдерживая атаки втрое сильнейшего врага, отступил к «гуляй-городу» и быстрым маневром вправо увел своих воинов в сторону, подведя татар под убийственный артиллерийско-пищальный огонь - «многих татар побили». Девлет Гирей, 29 июля расположившийся на отдых в болотистой местности в семи километрах севернее реки Пахры у Подольска, вынужден был прекратить наступление на Москву и, боясь удара в спину - «оттого убоялся, к Москве не пошел, что государевы бояря и воеводы идут за ним» - вернулся назад, собираясь разгромить войско Воротынского - «над Москвою и над городы промышляти безстрашно не помешает нам ничто». Обе стороны готовились к бою - «с крымскими людьми травилися, а сьемного бою не было».
30 июля у Молодей, между Подольском и Серпуховом, началось пятидневное сражение. Московское государство, практически раздавленное властью царя , находившегося в Новгороде и уже написавшего письмо Девлет Гирею с предложением отдать ему и Казань и Астрахань, в случае поражения опять могло потерять свою независимость, завоеванную в тяжелейшей борьбе.
Большой полк находился в «гуляй-городе», поставленном на холме, окруженным вырытыми рвами. У подножья холма за рекой Рожай стояли три тысячи стрельцов с пищалями. Остальные войска прикрывали фланги и тыл. Пойдя на штурм, несколько десятков тысяч татар вырубили стрельцов, но не смогли захватить «гуляй-город», понесли большие потери и были отбиты. 31 июля все войско Девлет Гирея пошло на штурм «гуляй-города». Ожесточенный штурм продолжался целый день, при штурме погиб предводитель ногайцев Теребердей-мурза. В битве участвовали все русские войска, кроме полка левой руки, особо охранявшего «гуляй-город». «И в тот день немалу сражения бышу, ото обои подоша мнози, и вода кровию смесися. И к вечеру разыдошася полки во обоз, а татаровя в станы свои».
1 августа на штурм повел татар сам Девей-мурза - «яз обоз руской возьму: и как ужаснутца и здрогнут, и мы их побием». Проведя несколько неудачных приступов и тщетно пытаясь ворваться в «гуляй-город» - «прилазил на обоз многажды, чтоб как разорвать», Дивей-мурза с небольшой свитой поехал на рекогносцировку, чтобы выявить наиболее слабые места русской передвижной крепости. Русские сделали вылазку, под Дивеем, начавшим уходить, споткнулся конь и упал и второй человек после хана в татарском войске был взят в плен суздальцем Темиром-Иваном Шибаевым, сыном Алалыкиным - «аргамак под ним споткнулся, и он не усидел. И тут ево взяли ис аргамаков нарядна в доспехе. Татарский напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили». Штурм прекратился.
В этот день русские войска захватили много пленных. Среди них оказался татарский царевич Ширинбак. На вопрос о дальнейших планах крымского хана он ответил: «Я де хотя царевич, а думы царевы не ведаю; дума де царева ныне вся у вас: взяли вы Дивея-мурзу, тот был всему промышленник». Дивей, сказавшийся простым воином, был опознан. Генрих Штаден позднее писал: «Мы захватили в плен главного военчальника крымского царя Дивей-мурзу и Хазбулата. Но никто не знал их языка. Мы думали, что это был какой-нибудь мелкий мурза. На другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его спросили - как долго простоит крымский царь? Татарин отвечал: «Что же вы спрашиваете об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы вчера захватили». Тогда было приказано всем привести своих полоняников. Татарин указал на Дивея-мурзу и сказал: «Вот он - Дивей-мурза!» Когда спросили Дивей-мурзу: «Ты ли Дивей-мурза?», тот отвечал: «Нет, я мурза невеликий!» И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: «Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским царем!» Они отвечали: «Ты сам в плену, а еще грозишься». На это Дивей-мурза возразил: «Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех согнал бы полонянниками в Крым!» Воеводы спросили: «Как бы ты это сделал?» Дивей-мурза отвечал: «Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе в 5-6 дней». Ибо он хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны выезжать против врага». Действительно, защитники «гуляй-города» все это время почти не имели ни воды ни провианта.
2 августа Девлет Гирей возобновил штурм «гуляй-города», пытаясь отбить Дивей-мурзу - «многие полки пеших и конных к гуляю-городу выбивати Дивея мурзу». Во время штурма большой полк Воротынского скрытно покинул «гуляй-город» и, продвигаясь по дну лощины позади холма, вышел в тыл татарскому войску. Оставшиеся в «гуляй-городе» полк князя Дмитрия Хворостинина с артиллерией и немецкие рейтары по условленному сигналу дали орудийный залп, вышли из укреплений и вновь завязали сражение, во время которого большой полк князя Воротынского ударил в татарский тыл. «Сеча великая была». Татарское войско подверглось полному разгрому, по сведениям некоторых источников в рубке погибли сын и внук Девлет Гирея, а также все семь тысяч янычар. Русские захватили много татарских знамен, шатры, обоз, артиллерию и даже личное оружие хана. Весь последующий день остатки татар гнали до Оки, дважды сбивая и уничтожая арьергарды Девлет Гирея, который привел назад в Крым только каждого пятого воина из числа участвовавших в походе. Андрей Курбский писал, что после Молодинской битвы ходившие с татарами в поход «турки все исчезоша и не возвратился, глаголют, ни един в Констянтинополь». 6 августа о Молодинской победе узнал и Иван Грозный. К нему в Новгород был 9 августа был доставлен Дивей мурза.
СОБАКА КРЫМСКОЙ ЦАРЬ
Песня о нашествии крымских татар на Русь
«А не силная туча затучилася,
а не силнии громы грянули:
куде едет собака крымской царь?
А ко силнему царству Московскому:
«А нынечи мы поедем к каменной Москве,
а назад мы поидем, Резань возмем».
А как будут оне у Оки-реки,
а тут оне станут белы шатры роставливать.
«А думайте вы думу с цела ума:
кому у нас сидеть в каменной Москве,
а кому у нас во Володимере,
а кому у нас сидеть в Суздале,
а кому у нас держать Резань Старая,
а кому у нас в Звенигороде,
а кому у нас сидеть в Новегороде?»
Выходить Диви-Мурза сын Уланович:
«А еси государь наш, крымской царь!
А табе, государь, у нас сидеть в каменной Москве,
А сыну твоему в Володимере,
а племнику твоему в Суздале,
а сродичю в Звенигороде,
а боярину конюшему держать Резань Старая,
а меня, государь, пожалуй Новым городом:
у меня лежатъ там свет-добры-дни батюшко,
Диви-Мурза сын Уланович».
Из сборника «Песни, записанные для Ричарда Джемса в 1619—1620 годах». Дата создания: конец XVI — начало XVII вв.
ПОСЛЕ БИТВЫ
Твердость проявленная Московским государством в ответ на турецкие притязания на Казань и Астрахань, удачные военные действия против крымского хана Девлет Гирея, в рядах которого, как известно, были не только ногайцы (мурза Керембердеев с 20 тысячами человек), но и 7 тысяч янычар, присланных хану великим везирем Мехмед-пашой, наконец, удачный набег донских казаков в 1572 году на Азов, когда они, воспользовавшись разорением города от взрыва порохового склада, причинили турецкому гарнизону большой ущерб, - все это несколько отрезвило султанское правительство. Кроме того, Турция после 1572 года была отвлечена борьбой, которую султану Селиму II пришлось вести в Валахии и Молдавии, а затем и в Тунисе.
Вот почему, когда в 1574 году умер Селим II, новый турецкий султан Мурад III решил отправить в Москву специального посла с извещением о смерти Селима II и своем воцарении.
Это был знак примирения, особенно приятный для России, так как предшественник Мурада III, его отец Селим II, не счел нужным известить московское правительство о своем воцарении.
Однако турецкая вежливость вовсе не означала отказа от враждебной наступательной политики.
Стратегическая задача турок состояла в том, чтобы образовать через Азов и Северный Кавказ сплошную линию своих владений, которые, начиная с Крыма, опоясывали бы с юга Русское государство. При успешном выполнении этой задачи турки могли не только пресечь всякие сношения России с Грузией и Ираном, но и держать эти страны под ударом и вечной угрозой неожиданного нападения.
Русский историк И.И. Смирнов
Здесь были выстроены все приказы и ставились на правеж должники, которых били батогами или плетьми, пока священник не вознесет за обедней даров, и не прозвонит колокол. Здесь подписывались все челобитья опричников и отсылались в земщину, и что было здесь подписано, то было уж справедливо и в силу указа в земщине тому не перечили. Таким образом […].
Снаружи слуги (Jungen) князей и бояр держали их лошадей: когда великий князь отправлялся в земщину, то [верхом] они могли следовать за ним только вне двора (auswendigk).
Через восточные ворота князья и бояре не могли следовать за великим князем - ни во двор, ни из двора: [эти ворота были] исключительно для великого князя, его лошадей и саней.
Так далеко простирались постройки на юг. Дальше была калитка, извнутри забитая гвоздями. На западной стороне ворот не было; [там была] большая площадь, ничем не застроенная.
На севере были (об.) большие ворота, обитые железными полосами, покрытыми оловом. Здесь находились все поварни, погреба, хлебни и мыльни. Над погребами, где хранился разных сортов мед, а в некоторых лежал лед, были сверху надстроены большие сараи (Gemecher) с каменными подпорами из досок, про
зрачно прорезанных в виде листвы. В них подвешивалась всякая дичь и рыба, которая шла, главным образом, из Каспийского моря, как то: белуга, осетр, севрюга и стерляди (pelugo, averra, ceu- rina und scorleti). Здесь была калитка, чтобы с поварень, погребов и хлебень можно было доставлять еду и питье на правый [великокняжеский] двор. Хлеб, который он [великий князь] ест сам, - несоленый.
Здесь были две лестницы [крыльца] (Тгерреп); по ним можно было подняться к большой палате. Одна из них была против восточных ворот. Перед ними находился маленький помост, подобный четырехугольному столу: на него всходит великий князь, чтобы сесть на коня или слезть с него. Эти лестницы поддерживались двумя столбами, на них покоилась крыша и стропила. Столбы и свод были украшены резьбой род листву.
Переход шел кругом всех покоев и до самых стен. Этим переходом великий князь мог пройти сверху от покоев (33) по стенам в церковь, которая стояла вне ограды перед двором на востоке. Церковь эта была выстроена крестообразно и фундамент ее шел вглубь на 8 дубовых сваях; три года она стояла непокрытой. У этой церкви висели колокола, которые великий князь награбил и отобрал в Великом Новгороде.
Другая лестница [-крыльцо] была по правую руку от восточных ворот.
Под этими двумя лестницами и переходами держали караул 500 стрелков; [они же несли] и все ночные караулы в покоях или палате, где великий князь обычно ел. Ца южной стороне ночью держали караулы князья и бояре.
Все эти постройки были из прекрасного елового леса; вырубался он в так называемом Клйнском лесу, около которого лежит посад того же имени и ям - в 18 милях от Москвы по большой дороге в Тверь и Великий Новгород.
Палатные мастера или плотники для этих прекрасных построек пользуются только топором, долотом, скобелем и одним инструментом в виде кривого железного ножа, вставленного в ручку.
(об.). Когда татарский царь Девлет-Гирей приказал запалить слободы и подгородние (auswendige) монастыри, и один монастырь [действительно] был подожжен, тогда трижды ударили в колокол, еще и еще раз… - пока огонь не подступил к этому крепкому двору и церкви. Отсюда огонь перекинулся на весь
город Москву и Кремль. Прекратился звон колоколов. Все колокола этой церкви расплавились и стекли в землю. Никто не мог спастись от этого пожара. Львы, которые были под стенами в яме, были найдены мертвыми на торгу. После пожара ничего не осталось в городе (in alien Regimenten und Ringkmauren) - ни кошки, ни собаки.
Так осуществились пожелания земских и угроза великого князя. Земские желали, чтобы этот двор сгорел, а великий князь грозился земским, что он устроит им такой пожар, что они не сумеют его и потушить. Великий князь рассчитывал, что и дальше он будет играть с земскими (mit den Semsken spielen) так же, как начал. Он хотел искоренить неправду правителей и приказных (der Regenten und Befehlichshaber) страны, а у тех, кто не служил его предкам верой и правдой, не должно было оставаться в стране (34) [ни] роду, [ни племени]. Он хотел устроить так, чтобы новые правители, которых он посадит, судили бы по судебникам без подарков, дач и приносов. Земские господа (die Semsken Herren) вздумали этому противиться и препятствовать и желали, чтобы двор сгорел, чтобы опричнине пришел конец, а великий князь управлял бы по их воле и пожеланиям. Тогда всемогущий бог послал эту кару (Mittel), которая приключилась через посредство крымского царя, Девлет-Гирея.
К С этим пришел опричнине конец (darmit nam Aprisnay ein Ende) и никто не смел поминать опричнину под следующей угрозой: [виновного] обнажали по пояс и били кнутом на торгу. "Опричники должны были возвратить земским их вотчины. И все земские, кто [только] оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками.
На следующий год, после того, как была сожжена Москва, опять пришел крымский царь полонить (einzunehmen] Русскую землю (об.); Воинские люди великого князя встретили его на Оке, в 70 верстах или по-русски в „днище" (Tagereise) от Москвы.
Ока была укреплена более, чем на 50 миль вдоль по берегу: один против другого были набиты два частокола в 4 фута высотою, один от другого на расстоянии 2 футов, и это расстояние между ними было заполнено землей, выкопанной за задним частоколом. Частоколы эти сооружались людьми (Knechten) князей и бояр с их поместий. Стрелки могли таким образом укрываться за обоими частоколами или шанцами и стрелять [из-за них] по татарам, когда те переплывали реку.
На этой реке и за этими укреплениями русские рассчитывали оказать сопротивление крымскому царю. Однако, им это не удалось.
Крымский царь держался против нас на другом берегу Оки. Главный же военачальник крымского царя, Дивей-мурза, с большим отрядом переправился далеко от нас через реку, так что все укрепления оказались напрасными. Он подошел к нам с тыла от Серпухова.
Тут пошла потеха (erhup sich das Spill). И продолжалась она 14 дней и ночей. (35) Один воевода за другим непрестанно бились с ханскими людьми. Если бы у русских не было гуляй-города (Wagenborgk)1, то крымский царь побил бы нас, взял бы в плени связанными увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей.
Мы захватили в плен главного военачальника крымского-царя Дивей-мурзу и Хаз-булата. Но никто не знал их языка. Мы [думали], что это был какой-нибудь мелкий мурза. На другой день в плен был взят татарин, бывший слуга Дивей-мурзы. Его.спросили - как долго простоит [крымский] царь? Татарин отвечал: „Что же вы спрашиваете об этом меня! Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы вчера захватили". Тогда было приказано всем привести своих полоняников. Татарин указал на Дивея-мурзу и сказал: „Вот он - Дивей-мурза!". Когда спросили Дивей-мурзу: „Ты ли Дивей-мураа?", тот отвечал: „Нет! я мурза невеликий!". И вскоре Дивей-мурза дерзко и нахально сказал князю Михаилу Воротынскому и всем воеводам: „Эх, вы, мужичье! Как вы, жалкие, осмелились тягаться с вашим господином, с крымским (об.) царем!". Они отвечали: „Ты [сам] в плену, а еще грозишься". На это Дивей-мурза возразил: „Если бы крымский царь был взят в полон вместо меня, я освободил бы его, а [вас], мужиков, всех согнал бы полоняни-. ками в Крым!". Воеводы спросили: „Как бы ты это сделал?". Дивей-мурза отвечал: „Я выморил бы вас голодом в вашем гуляй-городе-в 5-6 дней". Ибо он хорошо знал, что русские били и ели своих лошадей, на которых они должны выезжать против врага. Русские пали тогда духом.
Хан Чингизид, прославивший себя сожжением Москвы, пленивший и продавший в рабство сотни тысяч людей из соседних с Крымом стран
Монеты времен правления Девлет-Гирея
О молодости Девлет-Гирея истории почти ничего не известно. Родственник крымского хана Сахиб-Гирея долгое время жил в Стамбуле при султанском дворе. Когда в 1551 году бахчисарайский престол освободился, султан отправил в Крым приглянувшегося ему Чингизида.
Утвердившись в Бахчисарае, Девлет-Гирей сразу же заявил о себе как злейший враг Русского царства, равно как и других соседей Крыма. При нем набеговая война приобрела большой размах, а общее число полоняников, проданных на невольничьих рынках Кафы (ныне Феодосии) и других городов Крыма, исчислялось не десятками, а сотнями тысяч человек.
Уже на второй год своего правления, летом 1552 года, Девлет-Гирей повел в набег на Русь свою 60-тысячную конную армию. В ее рядах находились турецкие янычары и пушкари. Более того, Крымское ханство в скором времени стало союзником противников Московского государства в Ливонской войне 1558–1583 годов.
Крымская конница в то лето, 21 июня, появилась под стенами города-крепости Тулы, гарнизоном которого командовал воевода Темкин. После обстрела города из пушек зажигательными снарядами крымчаки пошли на его штурм, который был отбит. Началась осада Тулы и разорение ее окрестностей.
Иван IV Васильевич отправил на выручку осажденным царскую рать. Ее передовой полк (15 тысяч конных воинов) атаковал войско Девлет-Гирея, а тульский гарнизон пошел на вылазку. Налетчики понесли большие потери и бежали, но преследователи настигли их в 40 километрах от Тулы на берегах реки Шиворонь, где произошла новая битва. После этой победы царь Иван Грозный отправился в Казанский поход.
В новый большой набег на московские пределы Чингизид собрался только летом 1555 года. Его 60-тысячная конная армия вновь двинулась на Тулу, однако в 150 километрах от нее, у деревни Судбищи, путь ей преградил полк поместного дворянства во главе с воеводой И.В. Шереметевым, который был послан царем в поход к Перекопу во главе 13-тысячной рати.
Шереметев разминулся с ханом. Узнав о движении вражеской конницы к Туле, воевода оставил 4 тысячи ратников охранять обоз, а сам с 9 тысячами конников стал преследовать врага. Двухдневная битва состоялась у деревни Судбищи. Полку раненого Шереметева пришлось держать круговую оборону в балке (овраге). Хан, узнав о подходе новых сил русских, ночью снялся с лагеря и ушел в степь.
Царь Иван Грозный решил предупредить новый вражеский набег. Весной 1556 года в низовья Днепра был послан отряд служилых людей во главе с воеводой дьяком М.И. Ржевским. Его войско на судах спустилось по Днепру и взяло у Очакова «крепостной острог», который был разрушен.
У турецкой днепровской крепости Ислам-Кермень русские ратники и украинские казаки шесть дней бились с конным войском крымских татар. Сражение закончилось тем, что крымчаки лишились отбитых у них конских табунов. Это было первое появление московской рати в низовьях Днепра.
Девлет-Гирей не оставлял своих помыслов относительно «поживы» за счет Московского царства. Летом 1569 года он со своей конницей стал союзником султанского полководца Касим-паши в походе на Астрахань. Поводом для похода стало то, что Астраханское ханство вошло в состав Русского государства.
Астраханский поход турок (20 тысяч) и крымских татар (50 тысяч) через южные задонские степи закончился полной неудачей. Подойдя к Астрахани, которую защищал небольшой русский гарнизон под начальством воеводы Карпова, османы не решились штурмовать крепость.
Султанская армия, простояв под Астраханью всего десять дней, начала отступление на Азов через степи Северного Кавказа. От болезней, голода и безводья, частых нападений закубанских черкесов османы потеряли до 70 процентов своего первоначального числа. До Азовской крепости дошло всего 16 тысяч человек.
Астраханская неудача сильно пошатнула ханское достоинство Девлет-Гирея. Тогда Девлет-Гирей решился утвердить свое властное положение среди подданных удачным набегом на русские пределы. Ему удалось осуществить задуманное с лихвой: набег конной армии крымского хана на Москву в 1571 году оказался на редкость удачен: город был сожжен. Такого страшного набега степняков Русь уже давно не знала.
В тот год в набег хан повел (по разным источникам) 100-120-тысячное конное войско, с огромной массой верховых лошадей и обозных верблюдов. Он знал, что южные рубежи Московского царства защищены слабо: шла Ливонская война, и основные силы русских находились далеко от берегов рек Оки и Угры.
Весной 1571 года «берега» занимала 50-тысячная рать воеводы И.В. Шереметева, которая отдельными полками и заставами занимала «перелазы» через Оку и Угру. Царь Иван Грозный, получив известие о начавшемся набеге, с отрядом опричников («опричным войском») подошел к Оке и занял позицию у Серпухова.
Хану удалось перехитрить противника: он двинулся по так называемому Свиному шляху, в стороне от позиций московского войска, и беспрепятственно «перелез» через Угру, оказавшись в тылу у полков воеводы Шереметева, защищавших берега Оки.
Такой вражеский маневр привел к «шаткости» в полках воеводы. Царь Иван Грозный со своим опричным войском оказался отрезанным от крепости Серпухов и отошел к Бронницам, и дальше – к Александровской слободе, имевшей крепостную ограду. Затем он «отъехал» в Кирилло-Белозерский монастырь.
Царские воеводы отступили от Оки к Москве. 23 мая они заняли оборонительные позиции в столичных предместьях. Вражеский удар ожидался по линии окраинной улицы Большая Ордынка. Здесь были поставлены две большие пушки, поразившие иностранцев своими размерами – «Кашпирева пушка» (вес – 19,3 тонны) и «Павлин» (вес – 16, 32 тонны).
Путь ханской коннице к Москве был открыт. 24 мая Девлет-Гирей подошел к городу, но штурмовать его не решился. Попытка прорваться к Московскому Кремлю по Большой Ордынке успеха не имела. Стоявший здесь большой полк воеводы князя Ивана Бельского отразил удар ханской конницы. Уличные бои не предвещали ничего хорошего незваным гостям из Крыма.
Крымчаки «разошлись» по окрестностям и пригородам Москвы и занялись привычным грабежом и «сбором» полоняников. Девлет-Гирей, среди прочего, приказал сжечь все хлеба, которые стояли еще не обмолоченными.
Столичные слободы были преданы огню в тот же день 24 мая. То есть, не сумев с налета взять огромный деревянный город, хан решил сжечь русскую столицу, используя для такого «зла» сильный ветер и сухую погоду. Москва выгорела за день полностью. От пожара уцелел только Московский Кремль благодаря своим не деревянным стенам. Но в нем взорвались погреба с «огненным зельем», то есть с порохом. От взрывов погибло много людей, а в двух местах обрушилась каменная крепостная стена. В огненном смерче погибли многие десятки тысяч горожан и ратников. Современники свидетельствовали, что Москву-реку в день 24 мая запрудили трупы людей, которые рискованно пытались найти в ней спасение от всепоглощающего огня.
Девлет-Гирей со своим войском, обременным военной добычей, ушел от горящей Москвы в тот же день 24 мая. Он получил известие, что к городу спешат от ливонской границы русские войска.
На обратном пути Девлет-Гирей разорил Рязанскую землю, превратив ее во многих местах в обезлюдевшую пустошь. Южнее Оки крымчаки разграбили 36 городов. Есть в истории сведения, что в набеге 1571 года Девлет-Гирей увел с собой в Крым, то есть в рабство, около 150 тысяч полона, по другим сведения – до 100 тысяч. Подавляющую их часть продали туркам.
В следующем году крымско-турецкое войско в 120 тысяч человек опять двинулось на Москву. Однако путь ему преградила 60-тысячная русская рать под командованием уже прославившего себя полководца воеводы Михаила Воротынского. Стороны сошлись в многодневной битве у села Молоди, в 60 километрах от Москвы (между Подольском и Столбовой).
Хан со своим войском сумел обойти вставшую на его пути полевую крепостицу русских («гуляй-город») и устремился было к Москве. Тогда воевода Воротынский снял полки с «берега» Оки и поспешил в преследование неприятеля. Вперед был послан полк конных ратников под командованием князя-воеводы Дмитрия Хворостинина. Он и настиг у села Молоди врага, смело атаковав ханскую конницу.
Подошедшие главные силы воеводы Воротынского преградили крымчакам и туркам путь к отступлению от Москвы. В состоявшейся битве войско Девлет-Гирея было разбито и бежало. По некоторым данным, хан Чингизид из своего 120-тысячного войска, уходившего в повторный набег на Москву, привел обратно в Крым всего 20 тысяч деморализованных воинов.
После этого страшного поражения Крымское ханство долгое время не могло восстановить свою военную силу. Чингизид умер в бесславии в 1577 году, терпя «срам от турского (султана)» и своих верноподданных, потерявших столь огромное число родных и близких.
